Как спаниель охотников по полю гонял да уму-разуму учил

В нашей семье и дед и отец были заядлыми охотниками. И меня с малолетства приучали. Когда я допросился завести щеночка, родители с трудом огласились на спаниеля — и в квартире можно держать, и на охоте пригодится. Так у нас появилась Санька — шоколадный фильд-спаниель с роскошными ушами и крохотным хвостиком. Личность, надо сказать, незаурядная, достойная целой книги. Охоту любила до писка! Стоило только заикнуться об этом, она уже поскуливает у двери. Все сборы вертится в ногах, проверяет рюкзак, первая запрыгивает в машину.
Как то раз осенью были мы на даче. Батя собирался с другом Михалычем на открытие охоты на уток, а меня с собой брать не стал: «Мы там и стрелять то особо не будем, только отметим. Тебе там делать нечего. Там охотников сейчас будет больше чем уток. Такой фейерверк устроят! Все же обмывать открытие едут!» Рюкзак Михалыча в подтверждение звякнул парой бутылок. Мать резала колбасу и просила: «Вы же там хоть закусывайте!»
Санька привычно запрыгнула в машину на свое место и с удивлением смотрела на мою грустную физиономию — поняла, что меня не берут. Батя пообещал, что завтра все охотники после такого празднования будут дрыхнуть, и мы с ним спокойно поохотимся. И укатили они на озёра без меня.
Есть в тех местах пару небольших озер, поросших камышом. Вокруг только поля и грунтовка недалеко — самое удобное место для охоты на уток. Летят они и видят воду, камыши, ну и садятся отдохнуть. А в камышах охотников не видно, даже камуфляж особо и не нужен. На полях пшеницу скосили, но не перепахивали. Ходить по такой колючей стерне неудобно, а вот в камышах сидеть нормально, только комары донимают. Туда-то все местные и приезжие ходят на уток. Вот наши на эти озёра и поехали.
Вечером мы начали волноваться — темно уже, какие утки? Где же батя с Михалычем? Хоть бы у них ничего не случилось!
Возвращаются наши горе-охотники по глубокой темени, трезвые, злые, уставшие и, конечно, с пустыми руками. Только Санька радостно хвостиком крутит и меня облизывает. Достали мужики из рюкзаков не начатые бутылки и закусь, сели на веранде, и только после второй рюмки батя начал рассказ, а Михалыч кивал головой и утвердительно матерился.
«Приехали мы на место, встали у камышей. Санька вышла из машины, глянула на нас и как рванет от камышей через поле по колючей стерне и скрылась за горизонтом! Мы ее и звали, и сигналили, и на машине за ней через поле поехали… Весь день её везде искали. Утки летят, все стреляют, а мы, как два лося, собаку охотничью ищем! И домой думаю возвращаться никак — без неё жена и дети и на порог не пустят! Уже когда совсем стемнело и мы отчаялись её найти, сели в машину и только мотор завели — в свете фар наглая морда нарисовалась! Садится в машину как ни в чем не бывало. А мы не знаем — то ли прибить её, то ли расцеловать… Вот тебе и отметили открытие! Ружья из машины не доставали!»
На следующее утро поехали мы опять туда. Тишина, вокруг ни души. Только через поле по стерне колея наискосок отчётливо виднеется — следы вчерашних приключений. Батя с Михалычем расположились с закусью на капоте, а Санька нырнула в камыши. Через пять минут выносит утку-подранка, отдает мне и снова в камыши. Так мы ружья и не расчехляли. Санька за полтора часа натаскала вчерашних подранков — три утки и два селезня и еще мелочи — местных бекасов.
А тот фортель, что Санька устроила на открытии охоты, я так думаю, сделала она за то, что меня не взяли. Батя тоже так думал и больше без нас двоих на охоту не ездил. Даже на праздники.