Егорович был известный в поселке охотник-промысловик. В 70-е годы прошлого столетия специализировался он на добыче пушного зверя. К нему обращались со всего района. Кто – шапку кунью жене хочет сшить, кому – сала барсучьего для чахоточного сына-рецидивиста позарез нужно. Никому Егорович не отказывал, всем помогал. Но не бесплатно конечно.
И жил в нашем поселке в то время еще один гражданин. Звали его Николай Яковлевич, а если без церемоний – просто Яковлевич. Работал он на деревообрабатывающем заводе механиком. Этот Яковлевич был нудный, сам себе на уме мужик с интеллигентным уклоном. Книжки разные читал и журналы выписывал. Водку он не пил, болел язвой желудка. Скотину не держал. Времени в выходные имел много. И решил однажды Яковлевич, на Егоровича глядя, тоже стать охотником. Дело-то прибыльное. Съездил Яковлевич в район, все чин по чину оформил и купил ружье.
В начале декабря механик первый раз пошел на охоту. Глафира Петровна — жена, помогла ему надеть белый маскировочный комбинезон, подала рюкзак с бутербродами и термосом и пожелала ни пуха ни пера. Вечером, в шестом часу Яковлевич вернулся. Белок и куниц в рюкзаке не было. Глафира Петровна налила Яковлевичу в чашку горячих щей и сказала ободряюще: «Ну и ладно, зато прогулялся. Вон как щечки-то разрумянились».
В марте месяце Яковлевич поехал в область. Вернулся на другой день не один. Привез завернутого в теплый мешок кутенка.
– Барс. Настоящая восточно-сибирская лайка – похвастался Яковлевич перед женой.
– Чуть уговорил мужика продать. Две сотни отвалил. Теперь дела пойдут. Да, Барс? Отобьем денежки в два счета. Да, Барс?
– Неужели две сотни? Пол коровы почти …– сокрушалась Глафира Петровна недоверчиво глядя на собачонку.
К осени из Барса вырос настоящий охотник. Охотник за курами и чужими помойками. Восточно-сибирской лайкой от Барса и не пахло. Яковлевича нае*али. Барс был дворняжкой с завитым хвостом. «Хоть хвост от лайки – горько размышлял Яковлевич. – А может все-таки лайка, просто не породистая…» Первая охота с Барсом доказала – кобелек не охотник. Белок он не чует. Оставался последний шанс стать удачливым охотником – узнать у Егоровича где живут барсуки.
Егорович встретил Яковлевича с задорной улыбкой.
– Здорово. Проходи-проходи. Рад видеть. Ну давай. рассказывай.
Яковлевич начал издалека. Он знал и сам, что ответит старик, но собака была завязкой разговора:
– Я Егорович к тебе за советом. Насчет собачки хочу спросить. Как мне её охоте научить?
Егорович ответил сразу, не тая:
– Ты свою псину ничему не научишь. Она не тех кровей. Тебя нае*али с собакой Яковлевич. Она не лайка. И вообще не с того ты начал свою охоту.
– А с чего надо было? – удивился Яковлевич. – Я все по закону сделал. С чего надо-то было?
– С меня, – ясно и коротко ответил мастер охоты. – Только я тебе могу помочь. Всему научить, все рассказать.
– И про барсуков? – выдал себя алчный Яковлевич. – Где живут расскажешь?
– Расскажу, – подтвердил полупьяный Егорович. – Но с условием.
– С каким? – не терпелось механику.
– Тащи самогонки.
Яковлевич вернулся быстро, с литровкой. Наливал Егоровичу по полному стакану. Думал скорее окосеет – скорее язык развяжется. Егорович рассказывал про повадки барсуков, про их окрас, про количество жира… Третий стакан свалил охотника с ног. Яковлевич уходил ни с чем. Второе посещение Егоровича тоже оказалось бестолковым – старик весь вечер рассказывал про белок и их гнезда. Потом захотел спать и велел приходить на другой день. Через две недели такого охотничьего ликбеза, Егорович выпив два стакана дармовой самогонки, вдруг заявил Яковлевичу, что охотника из него не получится. Все безнадежно. Яковлевич возмутился и спросил:
– Эт почему эт?
Егорович ответил сразу, не тая:
– А потому, что ты Яковлевич, не пьющий. И души у тебя нету широкой.
Яковлевич сильно обиделся и забыл дорогу к Егоровичу. Вскоре он продал и ружье и лыжи. Купил вощины и досок. По выходным дням стал мастерить ульи. Выписал через «Главпочторг» элитных пчеломаток. К весне обещали прислать. По вечерам ходит к дедушке Герасимову. Тот раскрывает ему секреты пчеловодства. В прошлый раз они изучали пчелиный хоботок. А с охотой покончено. Яковлевич иногда вспоминает этот период своей жизни и сам над собой смеется: «Что за дуралей был! Ведь известно же, что ружьё и весло – …уёвское ремесло. Хы-хы-хы!».
